«Выдающиеся военные заслуги сами по себе не могут служить основанием для прославления в лике святых»
Поделиться
«Полку прибыло» — выражение, разумеется, неподобающее, когда речь идет о пополнении сонма православных святых. Но есть свои исключения и из этого правила. Когда — и если — завершится процесс канонизации генералиссимуса Александра Суворова, выражение, думается, никто кощунственным не сочтет. «Полку» действительно прибудет: это будет первый святой со столь высоким воинским званием. Начало же процессу положено в минувший четверг на заседании Священного Синода РПЦ.
Фото: Наталья Мущинкина
«Слушали: предложение Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла возобновить процесс подготовки к возможной канонизации великого российского полководца Александра Васильевича Суворова. Постановили: передать вопрос о возможной канонизации Александра Васильевича Суворова в Синодальную комиссию по канонизации святых».
Скупые казенные строки журнала Священного Синода не передают всей важности и исключительности момента. Необычность ситуации отмечает и заместитель управляющего делами Московской Патриархии епископ Зеленоградский Савва (Тутунов).
По словам епископа, обычно вопросы канонизации передаются на рассмотрение синодальной комиссии без вынесения на Синод, в рабочем порядке. Еще одна экстраординарность — личное участие патриарха. «Святейший Патриарх вовсе не всегда является инициирующей стороной в таких вопросах», — пишет епископ в своем телеграм-канале.
В общем, все, казалось бы, намекает на то, что канонизация не за горами, что вопрос это, по сути, уже решенный. Нимб Суворову Александру Васильевичу! Однако есть и сигналы малоутешительные для сторонников причисления генералиссимуса к лику святых.
Тот же епископ Савва подчеркивает, что впереди у канонизационной комиссии — большая, кропотливая работа, продолжительность и исход которой предсказать невозможно. Причем заключение комиссии — это еще не финал истории. Финал — решение Архиерейского собора, у которого, в принципе, может быть и другое мнение на этот счет.
Основным же критерием канонизации, напоминает Савва, помимо добродетельной жизни и народного почитания кандидата, является наличие чудотворений. Исключения, особенный порядок, возможны лишь в отношении мучеников, свидетельствующих о Христе своей кровью.
«Одной из проблем в области канонизации является мифологизация, когда героизация достойного человека подменяет собой прославление во святых, — отмечает также Савва, и отмечает явно не случайно. — Это один из рисков, который делает особенно важной тщательную фиксацию и проверку подлинности чудотворений… Ведь подлинные чудеса — это уже не рассуждения людей о человеке, а Божие свидетельство о нем. С надеждой, конечно, что фиксируемые чудеса — не из серии «У Вас случаи были? Значит будут».
Намеки достаточно тонкие, но не почувствовать их нельзя. Чувствуется осторожное, если не сказать скептическое, отношение епископа к теме канонизации Суворова.
А это — мнение члена комиссии по канонизации протоиерея Кирилла Каледы (интервью РИА Новости): «Александр Васильевич был глубоко верующим, православным человеком… Вместе с тем, вопрос о его почитании как святого и вопрос о том, имеется ли достаточное свидетельство о том, что господь ему даровал благодатную возможность оказывать чудотворную помощь в ответ на молитвы к нему, остается открытым… Естественно, имеются какие-то факты, случаи, когда приписывается, что по обращению к Александру Васильевичу какие-то события происходили – это все надо очень детально исследовать, изучать и сопоставлять».
Тоже, согласитесь, не слишком обнадеживающее высказывание. А если углубиться в историю вопроса, то надежда на скорое и бесконфликтное решение пропадает вовсе. Наглядное свидетельство тому, что вопрос возникает перед церковью не в первый раз, — те же материалы последнего заседания Синода, согласно которым речь идет о «возобновлении процесса подготовки к возможной канонизации».
Точной информации о том, когда и при каких обстоятельствах процесс прервался в прошлый раз, нет. Но известно, что неудачных попыток канонизировать Александра Васильевича было много. За последние 20 лет можно насчитать минимум десяток инициатив такого рода, исходивших от общественных, политических, военных деятелей и/или организаций.
Не секрет и то, по какой причине церковь давала просителям от ворот поворот. Вот что говорил по этому поводу прежний глава комиссии по канонизации митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий (интервью размещено на официальном сайте Московской патриархии): «Надо сразу заметить, что выдающиеся военные заслуги сами по себе не могут служить основанием для прославления в лике святых. При неизменном признании исторических заслуг Суворова как великого полководца за истекшее с его кончины время в Русской Православной Церкви не наблюдалось почитания его как подвижника православного благочестия.
Почитаемые Православной Церковью святые воины прославлены или как мученики, или как страстотерпцы, или как подвижники веры, а не на основании их воинских заслуг. Личная же религиозность Суворова не может являться примером выдающегося церковного благочестия, а известное своеобразие его поведения нельзя рассматривать как юродство во Христе».
Сторонники канонизации Суворова часто ссылаются на пример флотоводца Федора Ушакова, современника Суворова, причисленного к лику святых еще в начале 2000-х годов: сначала, в 2001 году, адмирал стал местночтимым святым Саранской и Мордовской епархии, а в 2004-м — общецерковным. На первый взгляд, симметрия действительно нарушена. Как же так, «морской Суворов», как иногда называют Ушакова, канонизирован, а сухопутный, «настоящий», «Суворов №1», нет?
Однако в церковных решения о канонизации Ушакова его военные победы упоминаются, в сущности, вскользь. Да и тут главное для церкви не количество потопленных вражеских кораблей и взятых крепостей. Главное — другое. Ушаков «не только не потерпел ни одного поражения в морских баталиях с превосходящими силами неприятеля, но не потерял при этом ни единого корабля и ни один из его служителей в плен вражеский взят не был, — говорится в «деяние о канонизации», подписанном в 2001 году архиепископом Саранским и Мордовским Варсонофием. — Сила его христианского духа проявилась не только славными победами в боях за Отечество, но и в великом милосердии, которому изумлялся даже побежденный им неприятель».
А определяющим фактором явился образ жизни: «Он был воистину печальником народных нужд… Всем он благотворил чем только мог, и народ сторицею платил ему ответной любовью… Адмирал Феодор Ушаков не был женат, всего себя без остатка посвятил служению Отечеству и ближним, и хотя не принимал монашеских обетов, но дух его был поистине монашеский, потому Господь и упокоил его в стенах святой обители».
По обоим этим пунктам Александрович Васильевич от коллеги, надо признать, существенно отстает. Вот, скажем, как описывает самый, пожалуй, авторитетный биограф генералиссимуса, русский военный историк Александр Петрушевский, отношение помещика Суворова к своим крепостным: «При недостатке своих невест и дороговизне чужих, делался иногда вывод девиц из одних вотчин в другие, на довольно далекие расстояния. Для ундольских парней Суворов приказывает купить 4 девицы в новгородских деревнях и назначает от себя подмоги до 200 рублей. «Лица не разбирать, лишь бы здоровы были. Девиц отправлять в Ундол на крестьянских подводах, без нарядов, одних за другими, как возят кур, но очень сохранно». Иногда за невест для дворовых людей Суворов платил и дороже, так как от них требования были иные, чем от простых крестьянок».
Телесных наказаний Суворов тоже, мягко говоря, не чурался: секли в его имениях довольно часто. Ничего особенного в таком поведении, понятно, не было. Как отмечает Петрушевский, на фоне остальных помещиков генералиссимус был еще относительно мягок и милосерден. Но и какой-то особенной святости обнаружить не удается.
Куда больше отличали Суворова от других его знаменитые чудачества. Но тут можно вполне можно согласиться с митрополитом Ювеналием — эксцентричность полководца действительно «нельзя рассматривать как юродство во Христе».
Вот что пишет об этом Александр Петрушевский (его грандиозный фундаментальный труд, впервые опубликованный в 1884 году, трудно обвинить в политической конъюнктурности): «По мере того, как положение и знаменитость его возрастали, он стеснял себя все меньше, и выходки его переходили иногда из обыкновенных невинных чудачеств в распущенность и непристойность. Так, он часто появлялся в окне голый, т.е. в своем излюбленном домашнем летнем костюме, в котором несколько лет назад принимал визит Платона Зубова…
В Праге… один из местных вельмож давал бал; была приготовлена пышная встреча генералиссимусу, вся лестница уставлена сверху до низу растениями и от верху же до низу протягивались по ней две шпалеры нарядных дам. Выйдя из кареты и подойдя к лестнице, Суворов сделал «такую непристойность, которая заставила дам отвернуться» (вероятно, высморкался по-солдатски), а Прошка подал ему сейчас полотенце обтереть руки…
Начались танцы; Суворов ходил и смотрел на танцующих; когда же заиграли вальс, и пары понеслись одна за другой, он подхватил своего адъютанта и пошел с ним вальсировать не в такт, в противоположную сторону, беспрестанно сталкиваясь с танцующими». Ну и т.д. и т.п.
В общем, веселый человек был Александр Васильевич, интересный и неординарный, но к христианским подвигам его странности, строго говоря, отношения не имели. В какой мере к ним можно отнести его военную деятельность — вопрос более сложный.
Полководческие таланты Суворова — факт бесспорный, признававшийся в том числе большинством иностранных военачальников той эпохи. Воевал Александр Васильевич действительно не числом, а умением. Но сказать, что генералиссимус сильно жалел солдат, своих и чужих, — значит сильно погрешить против истины. Сам он жалость совсем не жаловал. Известное его высказывание: «Бей врага, не щадя ни его, ни себя самого, побеждает тот, кто меньше себя жалеет».
А вот что писал Суворов о результатах своего последнего, Швейцарского похода (именно за него он получил звание генералиссимуса): «Несчастие следовало за несчастием… Неприятель нападал на нас и днем и ночью и спереди и с тылу; в мокрую холодную погоду мы должны были подниматься на крутые горы и хребты, покрытые снегом; по узким или болотистым тропинкам… В бесчисленных кровопролитных сражениях были мы победителями, но потеряли много людей и даже принуждены были оставлять своих раненых, по совершенному недостатку средств к перевозке их».
Для справки: из 21-тысячной армии, выступившей в поход, спустились с Альп около 14 тысяч. Потери убитыми, замерзшими, разбившимися в пропастях, взятыми в плен в бою составили около 5 тысяч. Около 1300 тяжело раненых и больных русских воинов были оставлены Суворовым на милость преследовавших его французов.
Ничего необычного здесь, опять-таки, нет. À la guerre, comme à la guerre. Побед без потерь не бывает. Но найти признаки святости и здесь никак не получается. А тем паче — в обстоятельствах подавления Пугачевского бунта, Ногайского восстания 1783 года и Польского восстания 1794 года: участие Суворова в этих кампаниях — отдельная и, пожалуй, еще менее вписывающаяся в жития святых история… В общем, будем искать.
