Политика повального мультикультурализма оказалась ошибочной Поделиться
Каждый всплеск насилия, в базе которого лежат культурные различия, порождает очередную волну дискуссии о «провале политики мультикультурализма». Теракты в Европе, погромы в США, война на Ближнем Востоке — кажется, будто каждое такое событие сводит на нет все усилия по «принятию ближнего своего» и подтверждает необходимость отказа от идеи толерантности. Но насколько это возможно?
Фото: Global Look Press
Для начала давайте вспомним, что термин «мультикультурализм» изначально появился в Канаде в 60-х гг. XX века, а в 1971 году был провозглашен официальной государственной политикой с лозунгом «Одна нация — два языка — много культур». Изначально это сводилось к признанию французского языка государственным наравне с английским и признанию прав франкоязычного населения. Однако в ходе дискуссии поднялся вопрос о вкладе в историю и развитие страны аборигенов, в результате чего было принято политическое решение не сводить понятие «канадская культура» и «канадская нация» только к потомкам англоязычных и франкоязычных иммигрантов, а распространить на все народы и культуры, проживавшие на этой территории. Уникальность Канады заключается в том, что ни английские, ни французские мигранты не могли претендовать на превосходство над остальными, вследствие чего мультикультурализм для страны оказался органичным ответом на вопрос о том, что ставить во главу угла государственной идеологии. Неудивительно, что один из основоположников теории мультикультурализма Уилл Кимлика — канадский политический философ.
Преимущества мультикультурализма широко использовали и в США, хотя рождение американской нации сопровождалось бóльшим количеством «родовых травм», чем канадской: геноцид аборигенов, рабство, гражданская война. Изначально иммиграционное государство не могло иначе сформировать свою собственную нацию, кроме как с учетом особенностей народов и культур, эту нацию создававших. При этом США следовали политике «плавильного котла», до 60-х годов прошлого века жестко ассимилируя европейских мигрантов, дискриминируя при этом индейцев, афро- и латиноамериканцев. Для выравнивания ситуации впоследствии в стране начала практиковаться «позитивная дискриминация», однако неравномерная политика в отношении разных этнических групп до сих пор проявляется в виде негативных последствий. Чем-то схожей с американской была политика Австралии — страны, также созданной иммигрантами и также до 70-х годов перемешивавшей в «плавильном котле» европейских мигрантов, а затем пытавшейся нивелировать последствия такой стратегии принятием концепции мультикультурализма. Этим Австралия отличается от Америки, которая на государственном уровне продолжает следовать идее одной политической нации, ограничиваясь лишь отдельными акциями в поддержку мультикультурности (упомянутая выше «позитивная дискриминация» — преференции при поступлении на учебу/работу представителей меньшинств).
Но больше всего о «крахе мультикультурализма» говорят при оценке ситуации в странах Западной Европы. Здесь более-менее культурнооднородные нации сложились до массовых мигрантских потоков, в отличие от Канады, Австралии и США. При этом европейские правительства не могли игнорировать эти потоки, а полную ассимиляцию их признавали делом практически нереализуемым. В отличие от североамериканских стран и австралийского материка мультикультурность для западноевропейских стран стала не естественным развитием изначально существовавшей мигрантской политики, а «экстренной мерой» для решения насущных вопросов. При этом политика разных европейских стран в отношении мигрантов отличалась. Франция, например, с самого начала негативно относилась к идее мультикультурализма, стремясь максимально ассимилировать мигрантов и стереть их национальную, культурную и религиозную идентичность. В Германии мультикультурализм понимался как сосуществование различных культур без взаимного проникновения, а изначально (в 70–80-х годах) миграционная политика сводилась к ожиданию того, что приехавшие иммигранты в скором времени вернутся в свои страны. Первый закон об иммиграции был принят в Германии только в 2001 году, когда в стране уже давным-давно жили потомки тех мигрантов, от которых двадцать лет назад ожидалось, что они вот-вот уедут, а до той поры желательно их максимально оградить от немецкого общества.
С похожей на французскую проблемой столкнулась Великобритания, жестко стремившаяся ассимилировать мигрантов и получившая от них не менее жесткий отпор. Понимание невозможности приобщить многонациональное сообщество к идеалу «традиционных английских ценностей» привело к тому, что власти взяли курс на такую же жесткую политику мультикультурности. Такая резкая смена настроений привела к тому, что уже титульные нации (англичане, шотландцы, ирландцы и валлийцы) стремились дистанцироваться от мигрантов, которые, в свою очередь, «брали реванш» за многолетнюю дискриминацию.
Как видим, кризис европейского мультикультурализма был порожден не особой «проблемностью» мигрантов той или иной национальности или вероисповедания, а изначальными политическими ошибками в отношении их интеграции. Жесткая дискриминирующая политика вела к замыканию дискриминируемого сообщества на самом себе, чувству отверженности и отчужденности его членов и, как следствие, дальнейшей радикализации. «Турецкие школы» в Германии и запрет на ношение хиджабов в школах Франции приучали детей иммигрантов к мысли об их негативной «инаковости» и неприятии их немецким и французским обществом. Политику европейского мультикультурализма критиковали за игнорирование проблем национальных меньшинств, за предоставление их самим себе либо за жесткое подавление их национальной и религиозной идентичности. Безразличие и репрессии не могут породить ничего иного в ответ, кроме национальной обиды у большой группы населения, которая считается гражданами той или иной страны лишь по формальным признакам, не будучи никак включена в ее общественно-политическую жизнь.
И здесь мы подходим к ответу на вопрос, что же необходимо делать для реализации грамотной политики мультикультурализма. Первое и самое главное правило — уважение ко всем культурам и религиям, включая и культуру и религию титульной нации. «Твоя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого» — универсальное правило, позволяющее учитывать интересы всех людей, сосуществующих на одной территории. Однако второе, не менее главное правило — признание необходимости политики мультикультурализма. Ни одна крупная страна в мире не может сейчас назвать себя абсолютно моноэтничной и монокультурной; и как бы ни критиковали глобализацию, она уже является свершившимся фактом (в информационном пространстве так точно). Такое признание требует от руководителей государств большей ответственности перед гражданами своей страны не только за проводимую экономическую политику, не позволяющую сегрегацию людей в гетто, но и культурную политику. При этом декларирование такой политики в отсутствие реальных шагов к ее осуществлению грозит серьезными последствиями, о которых необходимо помнить. Чувство национального унижения и уж тем более оскорбленное религиозное чувство — мощное топливо для масштабной и кровопролитной мести со стороны когда-то игнорируемых и не принимаемых со своей оригинальной идентичностью групп. И гражданам, и руководителям нашей страны, как исторически многонациональной, многоконфессиональной и мультикультурной, об этом всегда необходимо помнить.
